Тревожные сны - Алина Яловени

За этими мыслями Алиса даже позабыла, с чего все началось. Письмо… Злосчастное письмо, которое муж собственноручно предъявил ей. Но как оно у него оказалось?

– Глаша, – от обманчиво мягкого тона госпожи девушка вся напряглась, – А как ты думаешь, с чего бы ему быть таким?

Девушка отчаянно пыталась не встречаться глазами со взглядом хозяйки, все еще изображая совершенное непонимание.

– Да кто же знает… Ну мало ли… Нету у меня времени о подобном размышлять… Вот и сейчас цветок пересадить нужно. Так я пойду…

– Стой, – Алиса больше не пыталась говорить спокойно. Злость с каждой секундой в ней только возрастала.

«Предательница…»

– Каким образом та записка, что я поручила передать тебе господину Тилингу, оказалась в руках Сергея Владимировича?

Щеки девушки залил румянец, она потупила глаза и молча уставилась в пол. Затем вдруг вскинула голову и разрыдалась.

– Алиса Романовна, простите меня! Не гневайтесь! Виновата я, ой, виновата! Скажите слово любое, только не смотрите так грозно! – она уже хотела бухнуться на колени, когда Алиса, которой порядком надоел весь этот пустой лепет, дернула ее за руку, заставив прекратить реветь и испуганно посмотреть хозяйке в глаза.

– Прекрати! – прошептала зло… – Немедленно рассказывай, что произошло.

Глаша быстро захлопала длиннющими ресницами и, уже без причитаний, затараторила, по временам все же всхлипывая:

– Когда вы мне записку-то отдали, я ее сразу понесла, куда было велено. Да, видать, поторопилась, сложила плохо, потому что прямо на выходе письмо у меня возьми да выпади. А я, дура, и не заметила…. Да на беду, прости меня, Господи, за такие слова, мимо как раз Сергей Владимирович проходил. Услышала только, когда окликнул. А он записку-то поднял, да и говорит, что, мол, обронила я. И тут у меня ноги будто отнялись. Ни шагу сделать, ни слова вымолвить. Поняла, что конец мне. А он подошел так нетерпеливо, хотел, видать, отдать обратно. Да только записка-то при падении развернулась. Вы же, Алиса Романовна, печати не ставите, а из конверта она возьми да выпади…

Тут Алиса не выдержала:

– Что ты врешь? Опять свой нос совала, куда не следует? Не могло оно из конверта выпасть никак! Тебе все интерес, а знаешь, что произошло из-за тебя… – Алиса остановилась. Не нужно Глаше было знать о таких подробностях. Желание ударить непутевую девку в ней едва подавлялось голосом разума, вторившего, что это просто глупо и ни к чему не приведет. Сама виновата. Следовало быть осторожнее… Ясно, что Осоргин, скорее всего, застал Глашку за чтением чужого письма, и, конечно же, пресек этот беспредел, а та, вместо того, чтобы сказать, что письмо от какого-нибудь ее ухажера, испугалась и отдала записку. Девчонка почему-то испытывала робость перед хозяином дома и возразить ему не могла. Научил же черт ее грамоте, а любопытства не убавил!

– Уйди с глаз долой! – угрожающе прошипела Алиса, прикрыв глаза, стараясь сдержаться. Глаша не заставила себя упрашивать и исчезла так же быстро, как и появилась.

«За что мне это? – с горечью подумала Алиса, – Наступили тяжелые дни… Господи, прошу, дай мне сил!»

Обстоятельства усложняются

– Я требую немедленно оставить меня в покое и пропустить! Что вы себе позволяете?

– Алиса Романовна, прошу простить меня, но повторю еще раз: это веление вашего мужа, мы здесь ни при чем. Нам было приказано сопровождать вас везде, куда вы пойдете. Никому и в голову не могло прийти ограничивать вашу свободу: все это делается единственно для безопасности.

Алиса была возмущена до глубины души. Приказать следить за ней! Да мыслимо ли подобное?

– Вы забываете, что пока в этом доме хозяйка я. И мои распоряжения вы обязаны исполнять наравне с распоряжениями моего мужа. А потому я приказываю отойти в сторону и заняться тем, чем вам полагается, – в ее голосе был гнев. Она не могла поверить, что ее подвергли подобному унижению.

– Сударыня, – дворецкий все так же терпеливо продолжал настаивать на своем, – вас никто не задерживает: вы можете идти, куда вам будет угодно. Но все же позвольте и мне честно выполнять свои обязанности. Я всего лишь буду сопровождать вас, обеспечивая вашу сохранность и спокойствие.

Алиса побледнела. Какой позор! Даже слуги теперь указывают ей, что делать! «Я пленница в собственном доме…» – пронеслось у нее в голове. Стараясь сдержать подступившие слезы, она развернулась и быстрым шагом направилась к себе. Ногти впивались в ладони, оставляя следы. Алиса кусала губы, скользя взглядам по окружающим предметам. Отчаяние, ярость, злость, унижение… Весь спектр эмоций рождал в ее душе бурю, заставляя сбиваться дыхание. Она буквально влетела к себе в комнату, закрыв за собой дверь, упала на кровать и расплакалась.

Горячие соленые капли стекали по щекам, падая на белую ткань. Она вся дрожала… Пальцы сжимали одеяло, а комната наполнилась звуками сдавленных рыданий. Все напрасно… Больно. Как же больно любить кого-то, не имея возможности быть с этим человеком… Все было против них, и осознание этого заставляло слезы стекать нескончаемыми мокрыми дорожками. И за эту любовь она платила собственной свободой. С ней обошлись как с ребенком, который хочет попробовать то, что ему запрещают родители. А если он все же смог обмануть их и получить желаемое, его наказывают и смотрят, чтобы подобный инцидент не повторился. Да только вот Алиса уже давно не была ребенком, а жизнь кидала ее из стороны в сторону, как пылинку на ветру, и хозяйкой своей судьбы она никогда не была: права на счастье судьба ей не давала. Да и взять его возможным не представлялось: теперь даже выйти из дома без надзора она не могла. Если только…

Алиса перестала рыдать и села на постели. «Ну конечно! Нужно написать ему! Пока еще есть время…» Она вытерла слезы ладонями и подлетела к письменному столу. Дрожащей рукой нашла перо и, окунув в вязкие чернила, принялась писать на пожелтевшей бумаге:

«Борис,

Пишу к тебе в совершенно расстроенных чувствах. Я в отчаянии! Скажу тебе сперва, что супругу моему все стало известно о нас…», – тут она помедлила.

«Нельзя, чтобы Борис узнал о том, что вчера произошло… Это ошибка. Я не должна была…»

Перо снова забегало по бумаге, воплощая мысли женщины в жизнь.

«Прости меня! Это вышло совершенно случайно, я до сих пор в растерянности… Он очень странно отреагировал на сие известие. Я не видела его с самого утра: видимо, решил уехать раньше. Но, Борис, он приказал следить за мной! Я теперь и шагу сделать не могу без того, чтобы за мной не присматривали. Даже это письмо я пишу в страхе. Потому что прошлое мое послание тебе оказалось в руках у мужа. И хоть теперь его нет в городе, мне все же страшно. Но другого способа известить тебя о произошедшем нет. Скрывать правду о нас более не представляется возможным. Все кончено! Я не знаю, что нам теперь делать… Любовь моя, ты моя единственная надежда! У меня больше нет никого на целом свете. Только ты и сын. Боренька, приезжай за мной, или я здесь умру! Теперь все будет по-другому. Все или ничего… Любовь или смерть… Мы больше не будем прятать наши чувства и я наконец обрету долгожданную свободу… и счастье… счастье быть с тобой», – горькая слеза, пробежав по ее щеке, упала на письмо – «Так сделай меня счастливой или забудь обо всем, как о страшном сне. Другого нам теперь не дано», – она вздохнула и написала дрожащей рукой:

«Любящая тебя Алиса»

Тщательно сложила письмо, осторожно разглаживая бумагу по краям. Опустила в конверт и, подумав, все же запечатала его. Потянулась к стоявшему на столе маленькому колокольчику и позвонила. Глаша вбежала через минуту.

– Звали, госпожа?

– Да, – Алиса устало прикрыла глаза и поманила девицу пальцем. – Возьми. Передашь адъютанту, – продолжила она бесцветным голосом, – Лично. В собственные руки. И упаси тебя Бог письмо где-нибудь обронить.

Глаша испуганно похлопала ресницами, схватила протянутую бумагу и, низко поклонившись, попятилась к двери. Алиса отвернулась к окну. Мысли путались. А была ли вообще хоть когда-нибудь ясность? Кажется, что нет. В последнее время она ничего не могла знать точно. Все выходило совершенно не так, как она предполагала.

– Только бы теперь все получилось… – прошептала совсем уже тихо….

Ход ее мыслей нарушил стук в дверь. Алиса обернулась на звук и нетерпеливо приказала войти. Дверь отворилась, и на пороге возникла женщина, намного старше хозяйки дома, с аккуратно уложенными волосами и в строгом платье.

Заходят, как на приеме… Да и что же? Вот он, вес ее мир, – сосредоточен в пределах ее комнаты. Не уйдешь, не сбежишь… Только бы он пришел… Только подождать…

– Алиса Романовна, – произнесла вошедшая серьезным тоном, – не хочу отвлекать вас от важных дел, но Федя желал вас видеть… С утра звал маму и отказывался есть.